Хороший совет

«Эгоизм — это не значит жить так, как хочешь, это требование к другим жить так, как вы этого хотите»©
___________________________________________________
Оскар Уайльд. «Душа человека при социализме»

"Мы живём в мире, где глобальные процессы тотально уничтожают все этническое. Архаичная память скрыта для современного человека.Чтобы её выпрятать, нужно знать ключи, которые находятся в диалектном языке, звуке, песне, ритме, мировоззрении, костюме наших предков."©

“… вера в будущее — наше благороднейшее право, наше неотъемлемое благо; веруя в него, мы полны любви к настоящему. И эта вера в будущее спасет нас в тяжкие минуты от отчаяния; и эта любовь к настоящему будетShow more жива благими деяниями.”

А.И. Герцен. Дилетантизм в науке (1843)
_________________________________________________________

Несколько энергических, сильных, юных умов, глубоко сочув­ствуя с несчастным положением пролетариев, поняли невозмож­ность исторгнуть их из жалкого и грубого состояния, не обеспечив им насущного хлеба. Они обратились тоже к политической экономии. Но какой ответ, какое наставление могли они найти в науке, последовательно говорившей неимущему «не женись, не имей детей, поезжай в Америку, работай 12, 14 часов в сутки, или ты умрешь с голоду!». К этим советам человеколюбивая наука прибав­ляла поэтическую сентенцию, что не все приглашены природой на пир жизни, и злую иронию, что вольному воля, что нищий пользуется теми же гражданскими правами, как Ротшильд. Они увидели, что сытый голодному не товарищ, и бросили старую, безжалостную науку. Критика — сила нашего века, наше торжество и наш предел. Политическая экономия, в ее ограниченно доктринерской и ме­щанской форме, была разбита, место расчищено, но что же было поставить вместо ее? Все то, что ставила она, казалось, было неуклюже. Видя это, критика свирепела еще больше. Но критика и сомнение — не народны. Народ требует готового учения, верования, ему нужна догматика, определенная мета. Люди, сильные на критику, были слабы на создание, народ слушал их, но качал головой, и чего-то все доискивался. Во всех новых утопиях было много разъедающего ума и мало творческой фантазии. Народы слишком поэты и дети, чтоб увлекаться отвлеченными мыслями и чисто экономическими теориями. Они живут несрав­ненно больше сердцем и привычкой, нежели умом,— сверх того, из-за нищеты и тяжкой работы так же трудно ясно видеть вещи, как из-за богатства и ленивого пресыщения. Попытки нового хозяйственного устройства одна за другой выходили на свет и разбивались об чугунную крепость привычек, предрассудков, фактических стародавностей, фантастических преда­ний. Они были сами по себе полны желанием общего блага, полны любви и веры, полны нравственности и преданности, но не знали, как навести мосты из всеобщности в действительную жизнь, из стремления в приложение.
[...] Надежда у буржуазии одна — невежество масс. Надежда большая, но ненависть и зависть, месть и долгое страдание образуют быстрее, нежели думают. Может, массы долго не поймут, чем помочь своей беде, но они поймут, чем вырвать из рук несправедливые пра­ва, не для того, чтоб воспользоваться, а чтоб разбить их, не для того, чтоб обогатиться, а чтоб пустить других по миру. [...]
Народ сначала не замечал, какой монополь в руках буржуазии, видя в ней защитника этих мнимых, а в сущности бесполезных для него прав; но страсть, с которой буржуазия предавалась стяжанию и ажиотажу, пренебрежение ко всем другим вопросам, ожесточение её против неимущих — не могли не раскрыть глаза народу…

А.И. Герцен. Письма из Франции и Италии. 1847–1852