Эффект домино
Говорят, что стоит всего лишь осторожно потянуть за ниточку – иShow more размотается весь клубок. Но ведь если потянуть как-то неправильно, можно только спутать нитки так, что поди потом разбери, где начало и конец.
Орин всегда верила в причинно-следственные связи. Не бывает дыма без огня и все в таком духе. Но в последнее время мир словно сошел с ума. И этому просто не было объяснения.
- Ты посмотри, что творят! – возмущенно воскликнул отец, делая громче звук телевизора. Старая школа, все еще верит, что там могут показывать правду.
- Пап, нам надо идти, - мягко касаясь его локтя, осторожно произнесла дочь.
Мама уже стояла с собранными сумками прямо у входа. Ее взгляд был осуждающим, но Орин старалась не обращать внимания. Мама просто привыкла жить так, как ее учили. Это не значит, что она плохой человек или не любит ее. Просто иногда любовь… сложная, в общем, штука.
- Я здесь родился и вырос! Никуда не пойду! – упрямо заявил мужчина. Степень его консерватизма превышала даже мамину. Уклад жизни, к которому он привык, даже стихийные бедствия навряд ли смогут сдвинуть.
- Родители! У нас осталось два часа на то, чтобы свалить из города, пока его не стерли с лица земли. Можете считать это трусостью, чем угодно, мне все равно, мы уходим, - постепенно закипая, не выдержала Орин. Времени действительно не оставалось.
- Это из-за тебя, - почти прошипела мать в раздражении. От этих слов девушка даже на мгновение зажмурила глаза, так было больно.
- Пусть так, я за это отвечу. Но нести ответственность за вашу смерть я не хочу, точка, - жестко парировала Орин. Она грубо уже схватила отца и потащила к двери.
- Если бы не твое своеволие, Творцы никогда бы не обрушили беду на наш город, - с уверенностью барана заявила мать. И она еще задается вопросом, в кого дочь такая упрямая.
- Да, я сущее зло, - устав бороться, с издевкой согласилась Орин. – Просто опрометчиво не захотела связать свою жизнь с амебой, а потом еще посмела отказаться от увлекательной лотереи быть изнасилованной в групповой ромашке. Это же так заманчиво! Невозможно отказаться!
- Каждому свое на роду написано, - тихо сказал отец.
- Пап, поменяемся местами, а? Сходишь за меня на ту дорожку? – девушка понимала, что ее слова жалили, но у нее не было желания останавливаться. Она устала от препирательств, от бесконечных обвинений во всех грехах мира. С одной стороны, родители часто сталкиваются с разочарованием в детях, ведь у них были свои представления о том, какими будут их чада. Но с другой, это разочарование тоже нужно уметь проживать. И успокоиться наконец.
Благо, они все вместе покинули дом. Молча сели в машину, мама сосредоточенно вела машину, папа с той же сосредоточенностью искал радиостанцию с грамотным, по его словам, прогнозом погоды. Путь занимал от силы минут двадцать.
Орин отрешенно смотрела в окно. Тут и там пылали пожары, повсюду разбой и нападения, озлобленные люди старались отжать друг у друга последнее. Хаос порождал свободу. И, как выяснилось, люди никогда не знают, что делать со свободой. Им бы палку, да поувесистей, чтоб кто-то сверху угрожающе махал ею. А так, опьяненные свободой, люди прибегли к насилию.
Со временем это пройдет, Орин была уверена. Но сколько бессмысленной крови, пота и слез!
Чем дальше они ехали, тем хуже была обстановка. И совсем скоро девушку стали одолевать сомнения. Вот здесь дерево выглядит как будто в пикселях, здесь целый квартал вдруг на 2D похож…
Пугающие мысли лезли в голову, сметая друг друга с ног, стараясь пробиться без очереди. Чистый хаос в голове и снаружи.
Когда с лиц родителей полностью сошла краска, отпираться смысла уже не было. Симуляция, она жила в симуляции. И она только что ее разрушила. Поверить только!
Говорят, что стоит всего лишь осторожно потянуть за ниточку – иShow more размотается весь клубок. Но ведь если потянуть как-то неправильно, можно только спутать нитки так, что поди потом разбери, где начало и конец.
Орин всегда верила в причинно-следственные связи. Не бывает дыма без огня и все в таком духе. Но в последнее время мир словно сошел с ума. И этому просто не было объяснения.
- Ты посмотри, что творят! – возмущенно воскликнул отец, делая громче звук телевизора. Старая школа, все еще верит, что там могут показывать правду.
- Пап, нам надо идти, - мягко касаясь его локтя, осторожно произнесла дочь.
Мама уже стояла с собранными сумками прямо у входа. Ее взгляд был осуждающим, но Орин старалась не обращать внимания. Мама просто привыкла жить так, как ее учили. Это не значит, что она плохой человек или не любит ее. Просто иногда любовь… сложная, в общем, штука.
- Я здесь родился и вырос! Никуда не пойду! – упрямо заявил мужчина. Степень его консерватизма превышала даже мамину. Уклад жизни, к которому он привык, даже стихийные бедствия навряд ли смогут сдвинуть.
- Родители! У нас осталось два часа на то, чтобы свалить из города, пока его не стерли с лица земли. Можете считать это трусостью, чем угодно, мне все равно, мы уходим, - постепенно закипая, не выдержала Орин. Времени действительно не оставалось.
- Это из-за тебя, - почти прошипела мать в раздражении. От этих слов девушка даже на мгновение зажмурила глаза, так было больно.
- Пусть так, я за это отвечу. Но нести ответственность за вашу смерть я не хочу, точка, - жестко парировала Орин. Она грубо уже схватила отца и потащила к двери.
- Если бы не твое своеволие, Творцы никогда бы не обрушили беду на наш город, - с уверенностью барана заявила мать. И она еще задается вопросом, в кого дочь такая упрямая.
- Да, я сущее зло, - устав бороться, с издевкой согласилась Орин. – Просто опрометчиво не захотела связать свою жизнь с амебой, а потом еще посмела отказаться от увлекательной лотереи быть изнасилованной в групповой ромашке. Это же так заманчиво! Невозможно отказаться!
- Каждому свое на роду написано, - тихо сказал отец.
- Пап, поменяемся местами, а? Сходишь за меня на ту дорожку? – девушка понимала, что ее слова жалили, но у нее не было желания останавливаться. Она устала от препирательств, от бесконечных обвинений во всех грехах мира. С одной стороны, родители часто сталкиваются с разочарованием в детях, ведь у них были свои представления о том, какими будут их чада. Но с другой, это разочарование тоже нужно уметь проживать. И успокоиться наконец.
Благо, они все вместе покинули дом. Молча сели в машину, мама сосредоточенно вела машину, папа с той же сосредоточенностью искал радиостанцию с грамотным, по его словам, прогнозом погоды. Путь занимал от силы минут двадцать.
Орин отрешенно смотрела в окно. Тут и там пылали пожары, повсюду разбой и нападения, озлобленные люди старались отжать друг у друга последнее. Хаос порождал свободу. И, как выяснилось, люди никогда не знают, что делать со свободой. Им бы палку, да поувесистей, чтоб кто-то сверху угрожающе махал ею. А так, опьяненные свободой, люди прибегли к насилию.
Со временем это пройдет, Орин была уверена. Но сколько бессмысленной крови, пота и слез!
Чем дальше они ехали, тем хуже была обстановка. И совсем скоро девушку стали одолевать сомнения. Вот здесь дерево выглядит как будто в пикселях, здесь целый квартал вдруг на 2D похож…
Пугающие мысли лезли в голову, сметая друг друга с ног, стараясь пробиться без очереди. Чистый хаос в голове и снаружи.
Когда с лиц родителей полностью сошла краска, отпираться смысла уже не было. Симуляция, она жила в симуляции. И она только что ее разрушила. Поверить только!
Тяжелый случай
Дааа, здесь, пожалуй, тяжелый случай. Давно я с таким неShow more сталкивалась.
Поправив очки, я еще раз внимательно посмотрела на пациента. Это такая глупость – думать, что все психически больные люди видны невооруженным взглядом. На самом деле даже психиатру приходится провести не один час и даже не день, чтобы понять, что с человеком происходит и может ли он считаться социально опасным или опасным для себя. Все куда сложнее, чем показывают в фильмах. Особенно не одобряю фильмы про нашу работу: психиатр чуть ли не с первой секунды ставит диагноз, назначает необходимое лечение, и – вуаля! – все счастливы и здоровы. Если б все так и было, не было бы у нас такой нехватки кадров. Выгореть в психиатрической больнице раз плюнуть. Порой даже самые стойкие ломаются как тростинки и уходят. Кто в ноготочки, кто на заправку, кто вообще подальше от людей. И оно неудивительно.
Впрочем, что-то я слишком ушла свои мысли.
- Давайте не будем торопиться, - ободряюще улыбаюсь я и протягиваю руку. Намеренно.
- Вы не боитесь меня трогать? – мужчина с затаенным ужасом посмотрел на меня. – Я же грязный, по мне ползают черви… Видите эту рану? Это все они!
- Я обработала руки специальным средством, - уверяю его я. – Со мной вы в безопасности. Вам его тоже выдадут, не волнуйтесь.
Пациент, по документам принятый как Олег Иванович Кропоткин, осторожно улыбается. Хотя, скорее, чуть приподнимает уголки губ.
Я встаю из-за стола и провожаю его до двери прямо в заботливые руки медсестры. Палату уже подготовили.
- На сегодня еще есть кто-нибудь? – стараюсь скрыть в голосе усталость. От неусыпного взгляда медперсонала порой ничего не утаишь.
- Была запись на 17: 15, но человек то ли опаздывает, то ли не придет.
- Надеюсь, что все-таки хватит храбрости.
- Совсем вы себя не щадите, Ольга Андреевна, - сочувствующе похлопав по плечу говорит Ирина. Кто бы говорил, у самой здесь бабушка лежит.
- Ну скоро ужин у моих подопечных, вот и отдохну.
- Знаем мы ваши отдыхну, опять будити сидети копаться в бумажках аки детектив, - диковатый акцент нашей санитарки уже давно стал родным, но для посторонних, конечно, все еще резал ухо. Правда, мы до сих пор пытаемся угадать, с какой она глубинки, но тщетно.
- Обещаю, что обязательно сделаю паузу на перекусить, - и для убедительности своих слов прикладываю руку к сердцу. Дескать, мамой клянусь.
Я отхожу от коллег, сосредотачиваясь на швах плитки. Мне это помогает не уходить мыслями слишком уж далеко. Иногда я действительно могу не услышать, как меня уже несколько раз окликнули, или врезаться носом в стенку, что прямо передо мной. Споткнуться о собственные ноги.
Раньше я сильно злилась на себя, но сейчас отношусь спокойнее. Люди, поглощенные работой ума, не замечают то, что происходит вокруг. И чтобы не выпасть из реальности насовсем, я приучила себя фокусироваться на мелочах в обстановке: то лампочки, то цвет стен, то плитка, то еще что. Самое главное, это помогает еще и переключаться и свежим взглядом посмотреть на проблему пациента.
Сажусь за стол, включаю лампу и достаю свои записи. Работы предстоит немало. С одной стороны, столько поломанных, столько разрушенных и больных людей… Иногда руки опускаются. Но, с другой, кто из нас не болен?
***
- Эх, вот уже не знаю, что с ней и делать. Мы и пытались переубедить, пичкали таблетками, подыгрывали… Ничего не помогает, - печально сокрушается Михаил Петрович.
- Понимаю, понимаю. Действительно тяжелый случай. И редкий, - соглашается Константин Андреевич.
- Просто уже столько лет прошло, а улучшений как будто и нет. Она все еще думает, что работает здесь психиатром.
- Ну это же защита психики. Куда проще и приятнее думать, что это все вокруг больные. А не ты.
- Тут причина посложнее и поглубже. У нее комплекс спасителя. Она же бродит целыми днями по больнице, подходит к другим пациентам, выслушивает их, ковыряется в их мозгах… Даже записи ведет. Порой среди этого бреда и дельные мысли записаны.
- Может, она просто на своем месте? – осторожно спросил Константин Андреевич.
- Да нет. Она просто не смогла спасти самых важных людей в своей жизни. Теперь компенсирует.
- Дааа, тяжелый случай. Пошли за чаем обсудим еще.
Дааа, здесь, пожалуй, тяжелый случай. Давно я с таким неShow more сталкивалась.
Поправив очки, я еще раз внимательно посмотрела на пациента. Это такая глупость – думать, что все психически больные люди видны невооруженным взглядом. На самом деле даже психиатру приходится провести не один час и даже не день, чтобы понять, что с человеком происходит и может ли он считаться социально опасным или опасным для себя. Все куда сложнее, чем показывают в фильмах. Особенно не одобряю фильмы про нашу работу: психиатр чуть ли не с первой секунды ставит диагноз, назначает необходимое лечение, и – вуаля! – все счастливы и здоровы. Если б все так и было, не было бы у нас такой нехватки кадров. Выгореть в психиатрической больнице раз плюнуть. Порой даже самые стойкие ломаются как тростинки и уходят. Кто в ноготочки, кто на заправку, кто вообще подальше от людей. И оно неудивительно.
Впрочем, что-то я слишком ушла свои мысли.
- Давайте не будем торопиться, - ободряюще улыбаюсь я и протягиваю руку. Намеренно.
- Вы не боитесь меня трогать? – мужчина с затаенным ужасом посмотрел на меня. – Я же грязный, по мне ползают черви… Видите эту рану? Это все они!
- Я обработала руки специальным средством, - уверяю его я. – Со мной вы в безопасности. Вам его тоже выдадут, не волнуйтесь.
Пациент, по документам принятый как Олег Иванович Кропоткин, осторожно улыбается. Хотя, скорее, чуть приподнимает уголки губ.
Я встаю из-за стола и провожаю его до двери прямо в заботливые руки медсестры. Палату уже подготовили.
- На сегодня еще есть кто-нибудь? – стараюсь скрыть в голосе усталость. От неусыпного взгляда медперсонала порой ничего не утаишь.
- Была запись на 17: 15, но человек то ли опаздывает, то ли не придет.
- Надеюсь, что все-таки хватит храбрости.
- Совсем вы себя не щадите, Ольга Андреевна, - сочувствующе похлопав по плечу говорит Ирина. Кто бы говорил, у самой здесь бабушка лежит.
- Ну скоро ужин у моих подопечных, вот и отдохну.
- Знаем мы ваши отдыхну, опять будити сидети копаться в бумажках аки детектив, - диковатый акцент нашей санитарки уже давно стал родным, но для посторонних, конечно, все еще резал ухо. Правда, мы до сих пор пытаемся угадать, с какой она глубинки, но тщетно.
- Обещаю, что обязательно сделаю паузу на перекусить, - и для убедительности своих слов прикладываю руку к сердцу. Дескать, мамой клянусь.
Я отхожу от коллег, сосредотачиваясь на швах плитки. Мне это помогает не уходить мыслями слишком уж далеко. Иногда я действительно могу не услышать, как меня уже несколько раз окликнули, или врезаться носом в стенку, что прямо передо мной. Споткнуться о собственные ноги.
Раньше я сильно злилась на себя, но сейчас отношусь спокойнее. Люди, поглощенные работой ума, не замечают то, что происходит вокруг. И чтобы не выпасть из реальности насовсем, я приучила себя фокусироваться на мелочах в обстановке: то лампочки, то цвет стен, то плитка, то еще что. Самое главное, это помогает еще и переключаться и свежим взглядом посмотреть на проблему пациента.
Сажусь за стол, включаю лампу и достаю свои записи. Работы предстоит немало. С одной стороны, столько поломанных, столько разрушенных и больных людей… Иногда руки опускаются. Но, с другой, кто из нас не болен?
***
- Эх, вот уже не знаю, что с ней и делать. Мы и пытались переубедить, пичкали таблетками, подыгрывали… Ничего не помогает, - печально сокрушается Михаил Петрович.
- Понимаю, понимаю. Действительно тяжелый случай. И редкий, - соглашается Константин Андреевич.
- Просто уже столько лет прошло, а улучшений как будто и нет. Она все еще думает, что работает здесь психиатром.
- Ну это же защита психики. Куда проще и приятнее думать, что это все вокруг больные. А не ты.
- Тут причина посложнее и поглубже. У нее комплекс спасителя. Она же бродит целыми днями по больнице, подходит к другим пациентам, выслушивает их, ковыряется в их мозгах… Даже записи ведет. Порой среди этого бреда и дельные мысли записаны.
- Может, она просто на своем месте? – осторожно спросил Константин Андреевич.
- Да нет. Она просто не смогла спасти самых важных людей в своей жизни. Теперь компенсирует.
- Дааа, тяжелый случай. Пошли за чаем обсудим еще.
Фатум
"Известен наперёдShow more
Твой следующий ход
Когда поверишь, что непобедим
Всего один
Внезапный поворот
Судьба своё возьмёт
Закон её суров
Порядок нерушим
Не стоит спорить с ним
Не скрою, судьба позволяет
И пешкам ходить в королях
Но время идёт, и в финале
Все будут на нужных ролях"
Рок-опера Орфей, Герои
Все предопределено. Рождается человек, а уже известно, какие у него будут способности, куда ему идти, какую профессию получить и как строить свою жизнь. Отступить от написанного Творцами? Это просто никому не приходит в голову. Сущее безумие спорить с судьбой. А уже тем более с системой.
Орин впервые напугала родителей лет в пять или чуть раньше, точно уже никто не вспомнит. Куда больше они помнили тот ужас от ее простого «почему?». Почему именно с этой девочкой она должна сидеть за столом в детском саду? Ей так никто и не ответил.
В двенадцать вопросов стало только больше: почему, зачем, откуда, кто сказал, что это так, к чему это и многие другие. Эти вопросы, как стая ворон на кладбище, своим громким гулом распугивали всех вокруг.
Когда Орин исполнилось четырнадцать, грешили на ее волосы. Ну не бывает седины в четырнадцать и все тут. Одно время поговаривали, что она потерянный ребенок Творцов, но тут же замолкали. Уж слишком это вольные рассуждения. Так можно и беду накликать.
Орин росла, а вместе с ней ее бескрайнее любопытство, неуемная фантазия и – самое страшное! – неуправляемость. Девушку сравнивали с норовистой лошадью, которая по непонятным причинам может как скинуть седока в считанные секунды, так и полностью покориться.
Согласно писаниям Творцов, Орин должна была остаться в родном городе, выйти замуж за тихого парня с соседней улицы, по чистой, но несправедливой случайности быть изнасилованной какими-то отбросами, когда возвращалась домой со своей скучной, но прибыльной по меркам маленького городка работы, и вскоре покончить жизнь самоубийством, не вынеся позора и общественных толков.
Но в тот день Орин пошла по другой дороге. Она знала, что должна свернуть возле магазина, но специально обошла его за два квартала. С ней не случилось то, что должно было.
С тех пор у девушки часто болела голова, а сны, такие реалистичные и полные ужаса, буквально сводили с ума. Она каждый день боролась с желанием свернуть на ту улицу, пойти написанным путем. Но каждый раз ее что-то останавливало.
Конечно, Орин не раз поплатилась за свое упрямство. Творцы будто наказывали ее за непослушание, создавая все новые и новые трудности. Но она не отчаивалась. Лучше ей не знать своей судьбы и, по сути, бродить в темноте, чем склонить голову перед больной фантазией кого-то из Творцов.
Она выбирает неизвестность. Она встает на тропу войны. Да здравствует свободная воля!
"Известен наперёдShow more
Твой следующий ход
Когда поверишь, что непобедим
Всего один
Внезапный поворот
Судьба своё возьмёт
Закон её суров
Порядок нерушим
Не стоит спорить с ним
Не скрою, судьба позволяет
И пешкам ходить в королях
Но время идёт, и в финале
Все будут на нужных ролях"
Рок-опера Орфей, Герои
Все предопределено. Рождается человек, а уже известно, какие у него будут способности, куда ему идти, какую профессию получить и как строить свою жизнь. Отступить от написанного Творцами? Это просто никому не приходит в голову. Сущее безумие спорить с судьбой. А уже тем более с системой.
Орин впервые напугала родителей лет в пять или чуть раньше, точно уже никто не вспомнит. Куда больше они помнили тот ужас от ее простого «почему?». Почему именно с этой девочкой она должна сидеть за столом в детском саду? Ей так никто и не ответил.
В двенадцать вопросов стало только больше: почему, зачем, откуда, кто сказал, что это так, к чему это и многие другие. Эти вопросы, как стая ворон на кладбище, своим громким гулом распугивали всех вокруг.
Когда Орин исполнилось четырнадцать, грешили на ее волосы. Ну не бывает седины в четырнадцать и все тут. Одно время поговаривали, что она потерянный ребенок Творцов, но тут же замолкали. Уж слишком это вольные рассуждения. Так можно и беду накликать.
Орин росла, а вместе с ней ее бескрайнее любопытство, неуемная фантазия и – самое страшное! – неуправляемость. Девушку сравнивали с норовистой лошадью, которая по непонятным причинам может как скинуть седока в считанные секунды, так и полностью покориться.
Согласно писаниям Творцов, Орин должна была остаться в родном городе, выйти замуж за тихого парня с соседней улицы, по чистой, но несправедливой случайности быть изнасилованной какими-то отбросами, когда возвращалась домой со своей скучной, но прибыльной по меркам маленького городка работы, и вскоре покончить жизнь самоубийством, не вынеся позора и общественных толков.
Но в тот день Орин пошла по другой дороге. Она знала, что должна свернуть возле магазина, но специально обошла его за два квартала. С ней не случилось то, что должно было.
С тех пор у девушки часто болела голова, а сны, такие реалистичные и полные ужаса, буквально сводили с ума. Она каждый день боролась с желанием свернуть на ту улицу, пойти написанным путем. Но каждый раз ее что-то останавливало.
Конечно, Орин не раз поплатилась за свое упрямство. Творцы будто наказывали ее за непослушание, создавая все новые и новые трудности. Но она не отчаивалась. Лучше ей не знать своей судьбы и, по сути, бродить в темноте, чем склонить голову перед больной фантазией кого-то из Творцов.
Она выбирает неизвестность. Она встает на тропу войны. Да здравствует свободная воля!
Секрет (который не Виктория)
В детстве многие события и эмоции кажутся ярче и сильнее. Может, этоShow more особенность детской психики. А может, просто большинство вещей происходит впервые и потому так впечатляет.
Я росла в целом послушным ребёнком, много читала, помогала по дому, хорошо училась. Но совсем не ангелочек, нет. Я считала себя не по годам взрослой, рассудительной и ответственной. До сих пор так считаю.
После развода родителей тяжело было всем. Недаром говорят, что развод — это маленькая смерть. Но все равно считаю, что маме было сложнее. Это она думала о том, как прокормить и обуть детей, это она пыталась дать ласку и любовь за двоих, пока папа где-то там искал себя и новые горизонты. И в глубине души во мне до сих пор сидит обида, которую я вольно или невольно направляю на всех разведенных или недостаточно участвующих в жизни своих детей мужчин.
Но сейчас не об этом. Как-то я пришла домой после наших с Таней ролевых игр (не то, что вы подумали, мы играли в Анжелику и Жоффрея), зашла в ванную и обнаружила там маму. Она сидела в одежде, горько рыдала и поливала себя водой из душа. Я никогда не знала и не знаю, что сказать, когда человеку плохо. В душе было столько эмоций, что они, как кошки, раздирали ее до крови. Я смогла только крепко взять ее за руку. А потом все равно вышла.
С тех пор в моей голове роился план. Именно роился. Он жужжал в голове, разносил там все и кусал своим жалящим укусом. Я хотела передать папе мамину боль. Сейчас звучит глупо и наивно, но тогда... Я начала собирать свои карманные деньги, чтобы отправиться в Минск, к нему. Я думала, что возьму его за руку крепко-крепко, и вся боль перейдет к нему. Маме будет легче, уверена была я.
Конечно, мой план безбожно провалился. Накопленные невесть какие деньги я в порыве отдала брату то ли на наклейки, то ли на конструктор. Уже маленькая я точно понимала, что месть ничего, кроме опустошения, не приносит. Пусть и такая своеобразная с огромным знаком вопроса.
В детстве многие события и эмоции кажутся ярче и сильнее. Может, этоShow more особенность детской психики. А может, просто большинство вещей происходит впервые и потому так впечатляет.
Я росла в целом послушным ребёнком, много читала, помогала по дому, хорошо училась. Но совсем не ангелочек, нет. Я считала себя не по годам взрослой, рассудительной и ответственной. До сих пор так считаю.
После развода родителей тяжело было всем. Недаром говорят, что развод — это маленькая смерть. Но все равно считаю, что маме было сложнее. Это она думала о том, как прокормить и обуть детей, это она пыталась дать ласку и любовь за двоих, пока папа где-то там искал себя и новые горизонты. И в глубине души во мне до сих пор сидит обида, которую я вольно или невольно направляю на всех разведенных или недостаточно участвующих в жизни своих детей мужчин.
Но сейчас не об этом. Как-то я пришла домой после наших с Таней ролевых игр (не то, что вы подумали, мы играли в Анжелику и Жоффрея), зашла в ванную и обнаружила там маму. Она сидела в одежде, горько рыдала и поливала себя водой из душа. Я никогда не знала и не знаю, что сказать, когда человеку плохо. В душе было столько эмоций, что они, как кошки, раздирали ее до крови. Я смогла только крепко взять ее за руку. А потом все равно вышла.
С тех пор в моей голове роился план. Именно роился. Он жужжал в голове, разносил там все и кусал своим жалящим укусом. Я хотела передать папе мамину боль. Сейчас звучит глупо и наивно, но тогда... Я начала собирать свои карманные деньги, чтобы отправиться в Минск, к нему. Я думала, что возьму его за руку крепко-крепко, и вся боль перейдет к нему. Маме будет легче, уверена была я.
Конечно, мой план безбожно провалился. Накопленные невесть какие деньги я в порыве отдала брату то ли на наклейки, то ли на конструктор. Уже маленькая я точно понимала, что месть ничего, кроме опустошения, не приносит. Пусть и такая своеобразная с огромным знаком вопроса.
1/2
Хотелки
Когда Маслоу придумал свою иерархию потребностей, он явноShow more упустил сегмент с просто хотелками. А возможно, тогда еще некогда было позволить себе подобную блажь.
Вообще мои желания редко связаны с чем-то материальным. Да, конечно, я хочу квартиру, как и большинство в этом мире. Но… Меня как-то даже не сама коробка интересует, не голый бетон, а то, что оно может в себя включать. Звонкий смех детей, искрометные шутки мужа, запах вкусной еды и мягкий плед на ногах, мерцание электрического камина.
Часть моих желаний абсолютно несбыточны. Я бы хотела, чтобы мама все еще была жива, чтобы подруги жили ближе, чтобы здоровье не подводило, чтобы мир во всем мире и торжествовала справедливость. Ну вы поняли. Идеалистка я.
Но есть среди всех этих грандиозных мечтаний одно вполне конкретное желание. Выполнимое, никаких достигаторств не требуется, вполне по карману и время выбрать найдется. Но вот нецелесообразно. Мой внутренний рационализатор грозно машет палкой, что, дескать, лапы оторвет за такую шалость. А внутренний ребенок показательно надувает губки и топает ножкой. Хоооочуууууу. И все тут.
В общем, хочу я фотосессию. Давно и всей душой. И вроде бы ну не тот я человек, чтоб позировать. Я зажимаюсь, корчу рожи, порчу большинство совместных фото, да и чувствую себя не в своей тарелке. Но все равно хочется. А если еще и вижу у кого какую-нибудь интересную концепцию, то слюной истекаю. Но не заказываю. Как же без мечты-то сидеть?)
Когда Маслоу придумал свою иерархию потребностей, он явноShow more упустил сегмент с просто хотелками. А возможно, тогда еще некогда было позволить себе подобную блажь.
Вообще мои желания редко связаны с чем-то материальным. Да, конечно, я хочу квартиру, как и большинство в этом мире. Но… Меня как-то даже не сама коробка интересует, не голый бетон, а то, что оно может в себя включать. Звонкий смех детей, искрометные шутки мужа, запах вкусной еды и мягкий плед на ногах, мерцание электрического камина.
Часть моих желаний абсолютно несбыточны. Я бы хотела, чтобы мама все еще была жива, чтобы подруги жили ближе, чтобы здоровье не подводило, чтобы мир во всем мире и торжествовала справедливость. Ну вы поняли. Идеалистка я.
Но есть среди всех этих грандиозных мечтаний одно вполне конкретное желание. Выполнимое, никаких достигаторств не требуется, вполне по карману и время выбрать найдется. Но вот нецелесообразно. Мой внутренний рационализатор грозно машет палкой, что, дескать, лапы оторвет за такую шалость. А внутренний ребенок показательно надувает губки и топает ножкой. Хоооочуууууу. И все тут.
В общем, хочу я фотосессию. Давно и всей душой. И вроде бы ну не тот я человек, чтоб позировать. Я зажимаюсь, корчу рожи, порчу большинство совместных фото, да и чувствую себя не в своей тарелке. Но все равно хочется. А если еще и вижу у кого какую-нибудь интересную концепцию, то слюной истекаю. Но не заказываю. Как же без мечты-то сидеть?)
